У каждого в жизни свой роковой койот
Автор Wendy
А Л У К А Р Д
(роман в стихах)
Посвящение:
Народ замысля позабавить
И крепко Hellsing возлюбя,
Хочу я, Эд, тебе представить,
Все, что насочиняла я.
Достоин ли оригинала
Сей опус - то не мне судить,
Иные говорят, что мало
Меня за это посадить
(Денька на три на хлеб и... сало),
А то, себя не пощадя
Для звуков и для вдохновенья,
Я стала, словно привиденье,
Короче: отощала я.
Но так и быть, рукой пристрастной
Прими мой вдохновенный бред,
Скрепленный пентаграммой красной
И ртутных пуль хранящий след.
читать роман
Г Л А В А П Е Р В А Я
И жить торопится и в гробике лежит
I
"Мой Маста самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Себе наследницу оставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука,
Но, кто бы знал, какая скука
В подвале коротать всю ночь,
Как ни прикажет его дочь!
Какого мне досталось счастье
Сию нимфетку забавлять?!
Её приказы выполнять,
Пахать, как вол(к) и - вот вам здрасте! -
В итоге слышать про себя:
"Когда же черт возьмет тебя?!"
II
Так думал, поминая беса
(И заряжая пистолет),
Вампир, философ и повеса
Без малого в шесть сотен лет.
Друзья Ураты и Хирано!
С героем моего романа
Без предисловий сей же час...
Знакомы?... ну и тьфу на вас!
Алу, старинный мой приятель
(Брэм Стокер так его не звал,
Но Алукардом называл
Его живой работодатель
Сэр Хеллсинг, -буду звать и я,
Ведь делать нечего, друзья!)
III
Итак Алу, myoldgoodfellow,
Был в прошлом трансильванский граф,
Не знаю, в чем там было дело,
Но он лишился графских прав.
Кто скажет, призрак коммунизма,
Иль морда наглая фашизма,
Или нелегкая сама
В туманный Лондон погнала
Его?... Но вот в семью чужую
Попал румынский эмигрант,
Его хозяин-протестант
Работу дал ему такую:
Семейный замок охранять
И мертвых гулей убирать.
IV
Даа, просвещенная столица
Не то, что наша глухомань!
Алу обязан был крутиться:
Охранник, мусорщик и нянь
(Все Хеллсинги к большой печали
До пенсии не доживали, *
И оставался наш герой
Возиться с ихней малышней).
Я от себя замечу, братья
(Давя окурок втихоря),
Не тратьте жизнь свою за зря
На это глупое занятье!
Пора, пора курить бросать,
Минздрав устал предупреждать!
V
А что ж Алу? Да, кстати, други,
Терпенья вашего прошу
И еженощные услуги
Его подробно опишу:
Без паспорта и без прописки
Алу, во избежанье риска,
Гулять мог только по ночам,
Чтоб в лапы не попасть к ментам;
Паша до ледяного пота,
Он ночью отдыха не знал,
Примерно гулей истреблял
И получал за всю работу
Кресты, да спичек коробок,
Да скудный кровяной паёк.
VI
Бывало он еще в постели
(То бишь, конечно же в гробу),
Без разницы, что день недели
Суббота, - кличут к Самому.
О, Лондон! - что ни ночь, то праздник!
Куда ж поскачет мой проказник?
С чего начнет он? Все равно:
Прикончат явно не его.
В плаще и головном уборе
Он покидает свой подвал,
И мчится разгребать завал
(Работы, как обычно, - море),
И возвращается оттоль
Не позже четырех ноль-ноль.
VII
В последнем вкусе туалетом
(Последнем лет так сто назад)
Он славился: "Мужик с приветом. -
Шептали. - Прёт на маскарад."
Алу, по россказням немногих
(Тех, что успели сделать ноги),
Был прирожденный дуэлянт:
Кровавый плащ и галстук-бант,
И шляпа, как у мухомора
(Чтоб видели издалека),
В перчатке со звездой рука,
Очки и красный пламень взора...
Плюс высший по стрельбе разряд
И кудри черные до пят.
VIII
Ах, эти пятки! что вы? где вы?
Кого вы мнете кирзачом
В краю британской королевы?..
Да, кстати, пятки разомнем:
Догоним нашего героя -
Вот он пришел на поле боя,
Как dandy лондонский одет,
И достает свой пистолет.
Но прежде (чтоб, как в высшем свете,
Манерами не пренебречь),
Толкает вдумчивую речь.
И, замочив всех, на рассвете,
Весьма довольный сам собой,
Он возвращается домой.
IX
Изображу ль в картине верной
Уединеннейший подвал,
Где дух витает густо-серный,
Где лучик солнца не бывал.
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный,
И забавляется Париж,
Всё в том подвале было... Шиш:
Стул, стол и гроб! Сэр Хеллсинг-старший
Был глубочайший эконом,
Но так сумел обставить дом,
Что даже сам приезд монарший
Не мог смутить его. Подвал
В понятье "дом" не попадал.
X
Но Алукард средь голых стенок
Не думал Хеллсингов бранить,
Ведь он служил им не из денег,
А только б вечность проводить.
И стойко нянькины заботы
Он нес, ведь сказки, анекдоты
От Кромвеля до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Он по-английски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Но свой Кассул предпочитал
Перу, признаться откровенно,
И мог на стенке настрелять
Поэму песен в двадцать пять.
XI
Мы все учились, всех достала
Учеба, но в тяжелый час
Шпаргалкокрылая Халява
Меня спасала и не раз.
О ты, кавалерист-девица!
Молю, не дай мне "провалиться"!
Явись мне, "шпорами" звеня...
Но что-то отвлекаюсь я.
Произведение любое
Алу мой знал и говорил:
"Я даже с Байроном курил,
Я даже пил с Эдгаром Поэ,
И, помню, в шахматы со мной
Играл сам Сирин молодой."
XII
Он Гетё знал, к нему являлся
Со страшным криком: "Вот и я!"
А чтобы тот не расслаблялся,
Являлся в виде пуделЯ. **
Позвольте мне оговориться:
Он мог собакой становиться,
Собой являя параллель:
Мужчина - (черточка) - кобель.
Его хозяин предпоследний
Не Мастер был, а просто класс,
Любил одну команду - "фас!"
Не докучал муштрою вредной
И иногда, по мере сил,
В Гайд-парк выгуливать водил.
XIII
То было время золотое! -
Шестидесятые года.
О, лето шестьдесят шестое,
Июнь! - мы встретились тогда.
Как часто, стоя на Биг Бэне,
Мы с ним палили по мишени
Иль опершись на парапет,
Как описал себя поэт!
Меж нами все рождало споры
И к пререканиям влекло,
Кто в шляпе, получал в жабло...
Эй, в зале! Что за разговоры!
Вы что не верите мне, да?!...
Esemprebene, господа.
XIV
Так вот, он на уши со мною
Поставил чуть не полстраны,
Но скоро были мы судьбою
На долгий срок разведены.
(Как в Скотленд-Ярде ликовали!)
А для Алу тогда настали
Уж точно не златые дни.
Чего там с Хеллсингом они
Не поделили ненароком,
Как говорится, им видней:
"Дела давно минувших дней,
Преданье старины глубокой." -
Алу на это отвечал,
Потом загадочно молчал.
XV
Хоть Хеллсинг был и честных правил,
В итоге получилось так:
Он под расстрел Алу поставил,
Ну, и разделал под дуршлаг.
И заточил в подвал тот темный.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В нем Алукард хирел, бледнел,
Пока совсем не побелел.
Предавшись аглицкому сплину,
Своим бессмертием томим,
Он повторял: "Дивлюсь живым:
То кормят, то стреляют в спину." -
И грустно прибавлял: "Ей-ей,
Не понимаю я людей!"
XVI
Что ж, смог хотя бы отоспаться!
(Спят, как медведи, упыри).
Так лет промчалось ровно двадцать,
Тут сэр возьми да и умри.
Внезапности сией кончины
Нетрудно отыскать причину,
Её сейчас не назову
(Смотри IV-ю строфу).
Он умер в час перед закатом,
Оплакан дочкой дорогой,
И верным Волтером-слугой,
А также лживым младшим братом
(Но об уродце в сей семье
Я расскажу в другой главе).
XVII
Прошла пора хозяйской злобы!
И отворились, наконец,
Пред Алукардом двери гроба
(Как некий сказочный ларец
Небезызвестной всем Пандоры).
Наследство молодой сеньоры,
Её слуга и body-guard -
Вот кто теперь наш Алукард.
Да, раньше был он в услуженьи
У малых, но никак уж нет
У девочки в тринадцать лет!
Вот потому-то раздраженьем
(Строфу смотрите numberone)
Мой начинается роман.
XVIII
Ну что ж, по-моему, немало!
Есть и завязка и конфликт -
То, что и надо для начала.
Иди ж и получи вердикт,
Мой труд, гуляй по Интернету,
И эту - младшенькую - Лету
Штурмуй, прокладывая путь,
И в ней не вздумай утонуть!
С тобой мое благословенье!
И Алукардова печать.
Ну, кто тут хочет покачать
Новорожденное творенье?
Чтоб рос (о, бог мой!) в фолиант
Сей поэтический мутант!
_____________________________________________________________
* - Как известно, все Хеллсинги умирали от рака легких (Nosmoking, товарищи!)
** - Так и была написана трагедия "Фауст"
Автор Wendy
А Л У К А Р Д
(роман в стихах)
Посвящение:
Народ замысля позабавить
И крепко Hellsing возлюбя,
Хочу я, Эд, тебе представить,
Все, что насочиняла я.
Достоин ли оригинала
Сей опус - то не мне судить,
Иные говорят, что мало
Меня за это посадить
(Денька на три на хлеб и... сало),
А то, себя не пощадя
Для звуков и для вдохновенья,
Я стала, словно привиденье,
Короче: отощала я.
Но так и быть, рукой пристрастной
Прими мой вдохновенный бред,
Скрепленный пентаграммой красной
И ртутных пуль хранящий след.
читать роман
Г Л А В А П Е Р В А Я
И жить торопится и в гробике лежит
I
"Мой Маста самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Себе наследницу оставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука,
Но, кто бы знал, какая скука
В подвале коротать всю ночь,
Как ни прикажет его дочь!
Какого мне досталось счастье
Сию нимфетку забавлять?!
Её приказы выполнять,
Пахать, как вол(к) и - вот вам здрасте! -
В итоге слышать про себя:
"Когда же черт возьмет тебя?!"
II
Так думал, поминая беса
(И заряжая пистолет),
Вампир, философ и повеса
Без малого в шесть сотен лет.
Друзья Ураты и Хирано!
С героем моего романа
Без предисловий сей же час...
Знакомы?... ну и тьфу на вас!
Алу, старинный мой приятель
(Брэм Стокер так его не звал,
Но Алукардом называл
Его живой работодатель
Сэр Хеллсинг, -буду звать и я,
Ведь делать нечего, друзья!)
III
Итак Алу, myoldgoodfellow,
Был в прошлом трансильванский граф,
Не знаю, в чем там было дело,
Но он лишился графских прав.
Кто скажет, призрак коммунизма,
Иль морда наглая фашизма,
Или нелегкая сама
В туманный Лондон погнала
Его?... Но вот в семью чужую
Попал румынский эмигрант,
Его хозяин-протестант
Работу дал ему такую:
Семейный замок охранять
И мертвых гулей убирать.
IV
Даа, просвещенная столица
Не то, что наша глухомань!
Алу обязан был крутиться:
Охранник, мусорщик и нянь
(Все Хеллсинги к большой печали
До пенсии не доживали, *
И оставался наш герой
Возиться с ихней малышней).
Я от себя замечу, братья
(Давя окурок втихоря),
Не тратьте жизнь свою за зря
На это глупое занятье!
Пора, пора курить бросать,
Минздрав устал предупреждать!
V
А что ж Алу? Да, кстати, други,
Терпенья вашего прошу
И еженощные услуги
Его подробно опишу:
Без паспорта и без прописки
Алу, во избежанье риска,
Гулять мог только по ночам,
Чтоб в лапы не попасть к ментам;
Паша до ледяного пота,
Он ночью отдыха не знал,
Примерно гулей истреблял
И получал за всю работу
Кресты, да спичек коробок,
Да скудный кровяной паёк.
VI
Бывало он еще в постели
(То бишь, конечно же в гробу),
Без разницы, что день недели
Суббота, - кличут к Самому.
О, Лондон! - что ни ночь, то праздник!
Куда ж поскачет мой проказник?
С чего начнет он? Все равно:
Прикончат явно не его.
В плаще и головном уборе
Он покидает свой подвал,
И мчится разгребать завал
(Работы, как обычно, - море),
И возвращается оттоль
Не позже четырех ноль-ноль.
VII
В последнем вкусе туалетом
(Последнем лет так сто назад)
Он славился: "Мужик с приветом. -
Шептали. - Прёт на маскарад."
Алу, по россказням немногих
(Тех, что успели сделать ноги),
Был прирожденный дуэлянт:
Кровавый плащ и галстук-бант,
И шляпа, как у мухомора
(Чтоб видели издалека),
В перчатке со звездой рука,
Очки и красный пламень взора...
Плюс высший по стрельбе разряд
И кудри черные до пят.
VIII
Ах, эти пятки! что вы? где вы?
Кого вы мнете кирзачом
В краю британской королевы?..
Да, кстати, пятки разомнем:
Догоним нашего героя -
Вот он пришел на поле боя,
Как dandy лондонский одет,
И достает свой пистолет.
Но прежде (чтоб, как в высшем свете,
Манерами не пренебречь),
Толкает вдумчивую речь.
И, замочив всех, на рассвете,
Весьма довольный сам собой,
Он возвращается домой.
IX
Изображу ль в картине верной
Уединеннейший подвал,
Где дух витает густо-серный,
Где лучик солнца не бывал.
Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный,
И забавляется Париж,
Всё в том подвале было... Шиш:
Стул, стол и гроб! Сэр Хеллсинг-старший
Был глубочайший эконом,
Но так сумел обставить дом,
Что даже сам приезд монарший
Не мог смутить его. Подвал
В понятье "дом" не попадал.
X
Но Алукард средь голых стенок
Не думал Хеллсингов бранить,
Ведь он служил им не из денег,
А только б вечность проводить.
И стойко нянькины заботы
Он нес, ведь сказки, анекдоты
От Кромвеля до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Он по-английски совершенно
Мог изъясняться и писал,
Но свой Кассул предпочитал
Перу, признаться откровенно,
И мог на стенке настрелять
Поэму песен в двадцать пять.
XI
Мы все учились, всех достала
Учеба, но в тяжелый час
Шпаргалкокрылая Халява
Меня спасала и не раз.
О ты, кавалерист-девица!
Молю, не дай мне "провалиться"!
Явись мне, "шпорами" звеня...
Но что-то отвлекаюсь я.
Произведение любое
Алу мой знал и говорил:
"Я даже с Байроном курил,
Я даже пил с Эдгаром Поэ,
И, помню, в шахматы со мной
Играл сам Сирин молодой."
XII
Он Гетё знал, к нему являлся
Со страшным криком: "Вот и я!"
А чтобы тот не расслаблялся,
Являлся в виде пуделЯ. **
Позвольте мне оговориться:
Он мог собакой становиться,
Собой являя параллель:
Мужчина - (черточка) - кобель.
Его хозяин предпоследний
Не Мастер был, а просто класс,
Любил одну команду - "фас!"
Не докучал муштрою вредной
И иногда, по мере сил,
В Гайд-парк выгуливать водил.
XIII
То было время золотое! -
Шестидесятые года.
О, лето шестьдесят шестое,
Июнь! - мы встретились тогда.
Как часто, стоя на Биг Бэне,
Мы с ним палили по мишени
Иль опершись на парапет,
Как описал себя поэт!
Меж нами все рождало споры
И к пререканиям влекло,
Кто в шляпе, получал в жабло...
Эй, в зале! Что за разговоры!
Вы что не верите мне, да?!...
Esemprebene, господа.
XIV
Так вот, он на уши со мною
Поставил чуть не полстраны,
Но скоро были мы судьбою
На долгий срок разведены.
(Как в Скотленд-Ярде ликовали!)
А для Алу тогда настали
Уж точно не златые дни.
Чего там с Хеллсингом они
Не поделили ненароком,
Как говорится, им видней:
"Дела давно минувших дней,
Преданье старины глубокой." -
Алу на это отвечал,
Потом загадочно молчал.
XV
Хоть Хеллсинг был и честных правил,
В итоге получилось так:
Он под расстрел Алу поставил,
Ну, и разделал под дуршлаг.
И заточил в подвал тот темный.
Как Child-Harold, угрюмый, томный
В нем Алукард хирел, бледнел,
Пока совсем не побелел.
Предавшись аглицкому сплину,
Своим бессмертием томим,
Он повторял: "Дивлюсь живым:
То кормят, то стреляют в спину." -
И грустно прибавлял: "Ей-ей,
Не понимаю я людей!"
XVI
Что ж, смог хотя бы отоспаться!
(Спят, как медведи, упыри).
Так лет промчалось ровно двадцать,
Тут сэр возьми да и умри.
Внезапности сией кончины
Нетрудно отыскать причину,
Её сейчас не назову
(Смотри IV-ю строфу).
Он умер в час перед закатом,
Оплакан дочкой дорогой,
И верным Волтером-слугой,
А также лживым младшим братом
(Но об уродце в сей семье
Я расскажу в другой главе).
XVII
Прошла пора хозяйской злобы!
И отворились, наконец,
Пред Алукардом двери гроба
(Как некий сказочный ларец
Небезызвестной всем Пандоры).
Наследство молодой сеньоры,
Её слуга и body-guard -
Вот кто теперь наш Алукард.
Да, раньше был он в услуженьи
У малых, но никак уж нет
У девочки в тринадцать лет!
Вот потому-то раздраженьем
(Строфу смотрите numberone)
Мой начинается роман.
XVIII
Ну что ж, по-моему, немало!
Есть и завязка и конфликт -
То, что и надо для начала.
Иди ж и получи вердикт,
Мой труд, гуляй по Интернету,
И эту - младшенькую - Лету
Штурмуй, прокладывая путь,
И в ней не вздумай утонуть!
С тобой мое благословенье!
И Алукардова печать.
Ну, кто тут хочет покачать
Новорожденное творенье?
Чтоб рос (о, бог мой!) в фолиант
Сей поэтический мутант!
_____________________________________________________________
* - Как известно, все Хеллсинги умирали от рака легких (Nosmoking, товарищи!)
** - Так и была написана трагедия "Фауст"
Автор Wendy
-
-
19.02.2010 в 13:08пошла перечитывать)) на цитаты)
клёвых моментов уйма просто =))
-
-
19.02.2010 в 13:10Хорошо хоть, написано, чьё это) Чтобы знать, кому дифирамбы петь
-
-
19.02.2010 в 13:17и больше не известно, эх))